— У нас сейчас как раз завтрак,— минут через пятнадцать-двадцать он закончится и вы сможете пообщаться с Клавдией, а пока давайте пройдём во внутренний дворик, познакомимся,— он распахнул большую прозрачную дверь, и широким жестом предложил мне войти.
— Благодарю.
— Меня зовут Валерий Степанович, я тут что-то типа серого кардинала,— сказал и слегка посмеялся прикрывая рот,— начальник не высокий, но мало что решается без моего ведома.
— А я Полина, просто Полина, не знаю что о себе можно лестного сказать.
— Приятно познакомиться. Мне говорили, что вы уникальный профессионал, Валентин Александрович заверил, что лучше вас у него вообще нет ни кого, даже равных вам нет.
— Приятно. Но если откровенно, не знаю кто такой Валентин Александрович.
— Ну надеюсь, он вас ни с кем не спутал,— он задумался и хихикнул.
Мы молча прошли до скамейки, сели. Скамья была немного обшарпана, но ей это шло. Она была большая и удобная, тёмно-коричневого цвета, с массивными подлокотниками. С виду казалось, что она деревянная, но когда я села, её холод пронзил меня и стало понятно, что она скорее чугунная. Внутренний дворик чем-то напоминал легендарные столичные дворы-колодцы. Откуда-то там сверху до нас долетали отблески солнца, отражаясь в стёклах многочисленных окон. Холод скамьи вскоре оставил меня, я пригрелась и поняла, что сильно уже устала. Расслабилась, облокотилась на спинку. Валерий Степанович резко встал, вытянул шею, выглядывая кого-то, потом повелительным жестом подозвал некую немолодую женщину. Она торопливо подбежала и вопросительно уставилась на нас.
— Может чай или кофе?
— Кофе, пожалуйста, если можно покрепче,— неловкость дрожью пробежалась у меня по спине.
— И мне, пожалуйста, чего-нибудь покрепче, если не затруднит.
— Есть добрый виски и немного коньяка должно было остаться.
— Ну Марфа,— очень умилительно он посмотрел на барышню, которая благодушно и виновато смотрела на него,— в смысле эспрессо, арабика, понимаешь? Утро ещё.
— Утро ещё,— пробубнила она в ответ,— арабика, эспрессо,— развернулась и удалилась.
— А я бы и от коньяка не отказалась бы,— улыбаясь в шутку я сказала.
— Марфа! Неси и коньяк.
Марфа всплеснула руками, неслышно пошевелила губами, и ушла.
— Немного бюрократии,— достал откуда-то кипу бумаг Валерий Степанович,— надо вот ознакомиться и подписать. У нас тут не просто лечебное заведение. Некоторые вещи не подлежат разглашению, кое-что действительно является сверхсекретными и сверхважными вещами. Вы пока бегло ознакомьтесь. Если в двух словах— всё, что вы тут узнаете, увидите, может о чём-то догадаетесь,— не должно покидать эту,— он широко распахнул глаза, выпучил, и окинул взором всё вокруг,— эту территорию.
— Ну вообще-то меня сюда моё руководство прислало, мне надо будет отчётики писать, они будут вопросы мне задать, надо как-то на них отвечать будет,— я была в шоке, недоумевала.
— Вашему руководству можно, они уже много о чём в курсе, они тоже такие бумаги подписывали, мы сотрудничаем плодотворно уже не первый год.
— Не первый год?
— Да, именно. И меня очень радует, что вас это удивляет. Это хорошо, что даже такие серьёзные высококвалифицированные кадры, полагают, что мы тут только медициной занимаемся. Очень хорошо.
Я, мягко говоря, пребывала в шоке. Пробежалась по диагонали по макулатуре, которую он мне дал, поставила несколько автографов. Получив от меня документы собеседник мой встрепенулся, приободрился. Затем резко, довольно громко проговорил: «О, не прошло и пол года!», встал, подбежал к появившейся в проходе Марфе, вырвал из её рук поднос и пренебрежительно, жестом попросил её удалиться.
— Пожалуйста, вот это вот подозреваю ваше.
— Ваш.
— Мой? А, впрочем, это всё ваше, я буду просто коньяк, если не против.
— Я пожалуй немного плесну себе в кофе.
Он укоризненно посмотрел на меня, но добавил мне немного. С первого же глотка лёгкость посетила моё сердце и только тогда я поняла, что неимоверно напряглась ещё на подступах к этому заведению.
— Так вот, к делу,— он немного ближе ко мне подошёл. Я сидела на лавочке, он стоял напротив, жевал шоколадку, цедил коньяк.
— Да, было бы не плохо, а то я кажется начала понимать, что ни чего не поняла.
— Ожидаемо,— надменно протянул Валерий,— но не суть. Итак.
Только он хотел наконец перейти к делу, как у меня зазвонил телефон. Я судорожно его достала. Звонит начальник. И на моё «Да, Савелий Георгиевич», собеседник тактично немного отдалился.
— Ты уже там?
— Да.
— Уже поговорила с этой Клавой?
— Нет, меня тут пока только какой-то Валерий, не помню как его там по отчеству, встретил, заставил кипу бумаг о неразглашении подписать, так что я вам ни чего не скажу.
— Очень смешно. Ты дурочку там не валяй, и потом мне обязательно всё расскажешь. У этого Валерия Степановича можешь спросить — я один из не многих, кому всё можно рассказывать.
На том и порешили. Валерий заметив, что я перестала говорить по телефону, быстренько вернулся, плеснул себе ещё коньяку и деловито стал рассказывать.
Клавдия находится тут не совсем как пациент лечебницы. Конечно так все думают, и она тоже. Но спецслужбы не дремлют, а потому было решено взять её под максимально возможную охрану, да причём так, чтоб это не бросалось в глаза, и, что не менее важно, чтоб ни кто не начал думать, что мы серьёзно относимся к её байкам. Обращаются с нею тут хорошо, ест не плохо, читает книжки, смотрит телевизор, дышит свежим воздухом в немаленьком внутреннем дворике. Навещают её иногда здесь, в основном немногочисленные родные, а в последнее время начали иногда наведываться и журналисты. Но интерес журналистов был вызван специально, это плановая акция.
С первых дней пребывания Клавдии в этом интересном заведении, специально обученные люди пытались найти какого-то человека. К этому яростно призывала и сама сумасшедшая, и многие высокопоставленные чиновники разделяют её желание. Конечно ни кто не верит в её слова о скорой кончине мира, великой войне, о проходе в иные миры через провал в столице и прочем. Но все уверены в том, что всё это неспроста, и, грубо говоря, в научных целях, в качестве эксперимента, ну или по крайней мере, на всякий случай, кто как этого непонятно кого ищут.
— Вы не поверите! Проанализировали тонны информации! Примерно три года её жизни восстановили если не поминутно, то уж с точностью до полу часа. Все, с кем она общалась по крайней мере пол часа были опрошены, а некоторые и допрошены. Везде где она побывала за это время— побывали и мы,— очень воодушевлённо рассказывал уже слегка пьяненький серый кардинал.
— И ни чего?
— Ни чего!
— А можно немного поподробнее, что она такого рассказывает?
— А вы газет не читаете?
— Читаю вообще.
— Последние пару дней только об этом и печатают же.
— Расскажите? Я просто не понимаю пока особо, я тут зачем.
— Ах вот оно что,— он учтиво разлил остатки коньяка поровну и себе и мне в кофе,— ну смотрите, это самое интересное и не понятное. Клавдия изо дня в день твердит, что ей очень нужно кого-то найти. Толком об этом ком-то ни чего не известно, в том числе и ей. Предположительно это связано с аварией,— скорее всего, пока её не сбили, она помнила кого и где искать. С нею работали разного рода специалисты и пришли к выводу, что это девушка лет около тридцати, может немного моложе, невысокая, одинокая.
— Не густо.
— Она утверждает,— он многозначительно поднял указательный палец вверх,— что эта девушка года три-четыре назад точно так-же, как и она «пропала». По поводу пропажи стоит отдельно рассказать. Клавдия утверждает, что ни куда не пропадала, что тихо мирно гуляла. К ней подошла какая-то женщина и рассказала о том, что мир в беде и всё такое — но это вы с ней сами обсудите, важно то, что мы ей даже записи с камер показывали, но она им не верит, говорит, мол «нет», я гуляла и всё в таком духе.
Двери в здание распахнулись и медленно начали появляться люди. Все единообразно аккуратно одетые в светло салатовые одежды, отдалённо напоминающие пижамы. Начали занимать остальные лавочки. Кто-то просто принялся бродить. А некоторые будто целенаправленно куда-то торопились, но в итоге просто ходили кругами. Вид и поведение отдельных больных не вызывал сомнений в их психических неполадках, но большинство вели себя вполне нормально.
— Думаю ещё пару минут и появится ваша клиентка.
— Так а что от меня-то требуется?
— Мы надеемся, что вы поможете ей и нам найти эту самую девушку, о, а вот и она, пройдёмте.
Он довольно ощутимо резко взял меня под руку и поволок к другой лавочке, на которой только-что расположилась молодая худая-худая девушка с очень-очень длинными густыми светло-светло-мятными, почти белыми волосами, заплетёнными в одну толстую косу. Это сразу бросилось в глаза, потому как остальные все были довольно коротко стрижены. Она была в больших очках, и ей это невероятно шло. А лицо было покрыто веснушками. Быть может именно их сочетание с очками делало её более привлекательной. Когда мы подошли, она уже успела откуда-то достать книгу и погрузиться в чтение. Облокотившись на спинку лавочки, она закинула ногу на ногу, положила на них внушительной толщины книгу, одной рукой придерживала её, а другой, словно первоклашка, пальцем водила по буквам.
— Сударыня,— обратился к девушке Валерий Степанович.
— Да-да,— не отрывая глаз от чтива, протараторила она в ответ.
— Клавдия, прошу уделить нам немного времени.
— Да-да,— она повторила вновь, но теперь неторопливо убирая книгу, она положила её раскрытой на скамейку, а сверху придавила страницы очками.
— Клавдия, вот познакомьтесь,— он начал немного сюсюкать,— это Полина, Полина— это Клавдия.
— Добрый день,— я ответила сквозь зубы и посмотрела на Велентина Александровича так яростно, как только могла.
— Не обращайте на это внимание,— это у сударя профессиональная деформация, приятно познакомиться.
Мы все немного посмеялись, серый кардинал учтиво извинился, и сел на лавочку рядом с Клавдией, которая приняла былую позу. Я осталась стоять. Мне так комфортнее. Клавдия продолжила разговор довольно агрессивно.
— Валерий, поначалу ваши потуги помочь мне, действительно были на это похожи, но в последний месяц вы похоже не стесняясь водите сюда абы кого ни попадя, словно выставляя меня на показ, будто я какая-то зверушка в зоопарке. Где ваша совесть, Валя?
— Клавдия, приношу свои извинения, но всё немного не так. Мы просто изменили немного нашу стратегию. Если в первое время мы действительно пытались найти этого загадочного незнакомца, то в последнее время сюда приходят те, кто нам могут в этом помочь. Прости, дорогая, но мы похоже в тупике и нам нужна помощь, да-да,— словно убеждая самого себя он в конце помахал головой.
— И эта тоже?— с явным удивлением она посмотрела в мою сторону.
— Это Полина,— напомнил Валерий Степанович,— она лучший специалист.
Клавдия подошла ко мне вплотную, сняла очки, и заглянула в глаза. Даже не так— она через глаза заглянула в душу. Она робко коснулась своею щекой моих скул, глубоко вдохнула у уха. Резко отвернулась и вновь села на лавочку.
— Ну что ж,— сказала она, качая закинутой ногой, на которой на одном лишь честном слове держался тапок,— и как вы собираетесь нам помогать?
— Если откровенно, то я не знаю пока. Но вы расскажите хоть что-нибудь о том, кого следует искать.
— Если откровенно, то я тоже не знаю. Точнее не помню.
— Ну хоть что-нибудь вы помните? Вы же каким-то образом помните, что надо кого-то найти. Как вы это помните?
— А вот это интересно, действительно, каким?— маленькие бегающие глазки Валерия Степановича резко угомонились и немного увеличились.
— Валя,— резко ответила на его реплику Клавдия,— вы ещё скажите, что я не рассказывала об этом.
— А я не помню.
— Вы каждый раз это говорите, бесит аж. Ступайте вон, с Анжеликой побеседуйте, она вам много интересного поведает. Всё ж полезнее, чем в трёхсотый раз слушать одно и тоже. А минут через десять возвращайтесь— я думаю мы быстро закончим.— Клавдия встала и взяла меня под руку.— Мы походим, не могу на одном месте подолгу сидеть, ну разве что когда читаю.
И мы отправились наворачивать круги.
Клавдия шла однажды по улице Вольной. То-ли она замечталась, то-ли задумалась, но в какой-то момент поняла, что находится в незнакомом месте. Подошла к какой-то девушке и поинтересовалась, как бы ей протий куда-то. Она точно не помнит, какие вопросы задавала, но скорее всего интересовалась остановкой общественного транспорта. Девушка очень была удивлена такими расспросами, и отвела её в сторонку.
Идея отойти в сторонку очень не понравилась Клавдии, но её собеседница была довольно юна, так что она всё таки согласилась. Пока они шли, хоть и немного, но всё же беспокойство надвигалось, и Клавдия зареклась, что ни в какие закоулки заходить не станет, ни в какие автомобили садиться не будет, и вообще «ещё пару минут и всё, уйду,— буду сама искать дорогу». И как только она это подумала, девчонка одёрнула её за рукав и сказала:
— Ни каких пары минут не придётся ждать— вот почти пришли, нам вон в то кафе, можно и не заходить, у них есть на улице на террасе столики, кофе за мой счёт.
И она так радостно улыбнулась, что все былые сомнения покинули голову прочь. Сомнения покинули, но их место было занято довольно скоро новыми: «Неужто она мысли мои читает?».
— Нет, не читаю,— ответила девушка,— вот и пришли, вы можете не заходить, раз опасаетесь, но вроде уже не страшно же?
Клавдию там встретила хозяйка, напоила вкусным кофе и рассказала страшные вещи. Вообще говорили очень долго. За временем ни кто не следил, но было выпито немало кофе, съедено несколько вкусных пирожных, а потом голод подступил опять, и хозяйка предложила какой-то непонятный суп. А это значит, что разговор тянулся часа три, а то и четыре. Ни как не меньше.
— Ну пересказывать все три часа разговоров я не прошу, но хотя бы самую суть, самое интересное,— я не удержалась на очередном, может восьмом, а может и на десятом круге.
— Да, конечно. Нельзя сказать, что это самое интересное или самое основное, но по крайней мере это то, что помню…
На этой фразе Клавдия подошла к скамейке, на которой её ждала раскрытая книга, а рядом с книгой важно восседал Валерий Степанович, который жутко был занят чем-то, что-то записывал в крохотный блокнотик, и даже не заметил нашего появления. Она удивительно грациозно взяла книгу, надела очки, которые служили закладкой. Демонстративно достала из кармана закладку ставила её в книгу и громко захлопнула её и бросила на скамейку.
— Так вот,— она вернулась к разговору,— провал в столице образовался не просто так, не сам собою. Как меня убеждали, кто-то пытался проделать какой-то секретный проход, но что-то пошло не так.
— Проход из другого мира?
— Этого я не говорила.
— Это мне так сказал мой начальник.
— Я не верю в то, что есть какие-то другие миры. Я не сумасшедшая.
Показалось, что собеседница обиделась. Она резко развернулась и вернулась на лавочку. Уселась, растолкала местного серого кардинала. И стала что-то ему эмоционально рассказывать. Я не такая резкая и быстрая, и вообще я очутилась в каком-то непонятном состоянии, в шоке. К тому времени пока я медленно-медленно и если откровенно, то и нехотя, добрела до лавочки, они уже молчали. Клавдия накуксилась, скрестила на груди руки, и всем своим видом давала понять, что я её чем-то задела.
— Что не так?— я всё же спросила, хотя очень не хотелось, хотелось скорее уйти.
— Всё так— резко она ответила, пребывая явно не в лучшем расположении духа.
— Всё хорошо,— Валерий встал, подошёл, и сказал мне тихо-тихо,— всё хорошо, она со всеми так, это у неё будто какое-то тестирование своих собеседников. Ни кто не понимает ни чего, но вот она как-то так себя со всеми при первой же встрече ведёт.
— Неприятно.
— Понимаю, может ещё кофе?
— Да, пожалуй.
Валерия Степанович отлучился. А я села рядом с Клавдией на скамейку. Мы молчали. Между нами лежала её книга.
— «Мы»,— я как-то отрывисто вслух прочитала название.
— Великолепное произведение,— глядя в пустоту ответила Клавдия.
— Я не читала.
— Рекомендую.
— Буду иметь в виду, но в последнее время у меня совсем нет времени на художественную литературу.— печально я ответила.
— Ещё немного и у нас у всех не будет времени на жизнь.
— Благо жизнь измеряется не временем, а количеством событий, которые хочется повторять, вспоминать. Количеством счастливых мгновений.
Видимо она не смогла ни чего умного на это ответить, медленно взяла книгу, ещё медленнее раскрыла её. И погрузилась в чтение. Через пару минут молчания оторвалась от книги, взглянула на меня и сказала:
— А есть люди, представляешь, которые пытаются некоторые события из своей жизни вычеркнуть. У кого-то получается лучше, у кого-то хуже, а некоторые так старательно это делают, что даже умудряются из жизни вычеркнуть себя.
Холодок пробежал по моей спине. Я вопросительно на неё смотрела не понимая ни чего. Я словно была в подвешенном состоянии.
— А вот и кофе,— Валерий резко возник словно из ни откуда, я аж вздрогнула— не стоит меня пугаться, это всего лишь я.
— Спасибо за кофе, он удивительно кстати.
— Я смотрю вы вновь разговариваете, это меня немного удивляет и очень радует, если честно.
— Оставьте нас на пару минут, Валерий,— Клавдия попросила его тоном властной женщины, а мне стало страшновато, но я успокаивала себя, что на самом-то деле тут нечего бояться.
— Да, конечно, но вы поторопитесь, времени уже много.
Валерий Степанович удалился. А я пребывала в шоке и сгоняла мурашки страха со спины большими глотками горячего кофе. Не помогало, но создавало иллюзию того, что всё нормально. Тем временем Кладия пододвинулась ближе и тыча пальцем в книгу что-то говорила, а в моей голове неслись какие-то слова: «вычеркнула из жизни саму себя», «вычеркнуть себя из жизни, это так эгоистично».
— Ну, Полина,— растормошила меня Клавдия, и так по-доброму улыбнулась,— ты чего?
— Ой, простите.
— «Прости», давай так, давай на «ты»?
— Да, конечно, как скажите.
— Надо говорить: «как скажешь»,— и она старательно прошипела последние буквы.
— Конечно, как скажешь,— я тоже прошипела,— я исправлюсь.
— Ты прости. Ты ступай, отдохни. Приходи завтра — Клавдия будто смилостивилась надо мною и так, словно сестра, приобняла меня.
— О, билет,— я пробормотала.
— Какой билет?— Она оживилась, встрепенулась.
— Не знаю, вот,— я достала из её из книги закладку, просто коричневый картонный прямоугольник,— почему-то я назвала это билетом.
— Полиночка, радость моя, солнышко,— я чуть не плакала и сияла радостью,— да, это именно билет.
— Билет? Серьёзно?
— Серьёзнее не бывает. У тебя есть такой?
— Вроде нет.
— Вот, забирай, теперь есть. Но!— она резко вытерла слёзы, видимо именно радости, рукавом, быстро пришла в чувство, строго нахмурилась и повелительно добавила,— я действительно не помню, что это за билет, как им пользоваться, и вообще что с ним делать. Но точно помню и хорошо знаю, что тот, кому этот билет требуется вручить— в опасности, и именно его надо найти, надо передать ему, чтобы он как можно скорее покинул эти места.
Она вручила мне картонку. Поднесла два пальца к губам, поцеловала их и дотронулась ими моих губ.
— Всё очень серьёзно. Ни кому ни слова. Пожалуйста, не подведи. Найди его.
— Валд?— что-то начало в моей памяти просыпаться.
— Да,— она наклонилась ещё ближе,— точно. Ты умничка, спасибо тебе. Найди его. Точно, Валд, как я могла забыть.
— А Валерий?
— Валерий?
— Ну Валя.
— Молчи. Ни слова. Поторопись.
Я пребывала не просто в шоке. Мне казалось, что я сейчас тут прямо провалюсь под землю. Паническая атака напала на меня раньше, нежели я могла предположить.
— Приходи, как сможешь. Ко мне не торопись. А вот перевозчика найти поспеши. И запомни,— ни кому ни слова об этом.
Я стояла, смотрела на неё, молчала, я была будто под холодным проливным дождём. Очень неприятно, противно, холодно, некуда бежать, да и уже незачем, уже промокла и прятаться от дождя уже бессмысленно.
— Валя, проводи её уже, а,— по-хозяйски так призвала она.
— Я повторюсь, Клавдия, она— не претендент, а помощник нам в этом нелёгком занятии, будь к ней доброжелательнее, пожалуйста.
— Хорошо, но не в этот раз. Всё, мне пора,— Клавдия неспешно отправилась в сторону двери.
Проходя мимо, она еле заметно дотронулась моей руки, и проговорила: «В добрый путь». Сказала так, словно прощаемся, навсегда. Не то, чтобы я горела желанием с нею вновь повидаться, но из её уст это звучало, будто я отправляюсь «на тот свет».
— Полина, не берите в голову,— торопился успокоить меня серый кардинал,— пойдёмте по рюмке кофейка выпьем, я помогу вам отчёт составить, командировочное проштампуем.
— Я к вам на три дня прикомандирована,— успеем печати поставить. А я пока пойду, если вы не против.
— Я провожу,— поспешил распахнуть дверь Валерий Степанович.
— Спасибо.
На выходе из лечебницы меня встречал всё тот же хамовитый парень с блистательной улыбкой.
— Вы к нам скоро ещё?
— Завтра придёт ещё,— вмешался Валерий,— ну то-есть в понедельник.
— В добрый путь,— ответила я.
И поторопилась домой.